Лунная соната для бластера - Страница 58

— Даже если вы ухитритесь расколотить вдребезги шлем, — подсказал инструктор, — спасатель спикирует к вам прежде, чем давление в скафандре упадет. Из туристов у нас еще никто не погиб.

Скорость нарастала. В первые секунды гонки я отстал от Элис метров на шесть, и теперь никак не мог сравнять разрыв: притормозить на лыжне еще можно, а вот наддать — нет. Зато не мешает сопротивление воздуха, да и трение о камень не так велико. Мы представляли собой живую иллюстрацию к учебнику ньютоновской механики.

— Знаете, — немного помолчав, признала Элис, — а это интересно.

— Интересно, — пообещал я, — будет дальше.

Я повертел головой. Мимо проносились скалы, над головой висела приколоченная к небосводу Земля, почти полная. Звезды, наверное, находились за пределом разрешающей способности обзорных камер шлема, но по обе стороны планетного диска, сразу над голубым ореолом атмосферы, посверкивали искры орбитальных станций и автоматизированных спутников. Правда, разглядеть на фоне ослепительной Земли черную точку Лагранжа-2 мне не удалось — хотя, может, я не там искал?

— Миша! — вскрикнула Элис. — Впереди нет фонарей!

— Это предусмотрено маршрутом, — успокоил ее инструктор — я подозревал, что его голосом говорит сьюд. — Не волнуйтесь и наслаждайтесь видами.

Мы промчались мимо последней пары фонарей и ворвались в тень высокой скалы, заслонившей от нас Землю, во тьму — кромешную, едва рассеиваемую сиянием мириадов разом проявившихся в небе звезд. А секунду спустя наши слабые тени заскользили рядом, по зеленовато сияющей стене обок трассы.

— Люминесценция, — услужливо подсказал инструктор — нет, это точно сьюд! — Вызываемая космическим излучением.

Трасса сделала резкий вираж, вновь выводя нас к свету.

— Приготовьтесь, — предупредил инструктор. — Начинается самое интересное.

Элис завизжала.

Стеклянная лента лыжни обрывалась на краю исполинской расселины, и продолжалась где-то далеко впереди и внизу. А мы, не в силах остановить безумное скольжение, вылетели в эту бездну.

На какой-то миг я завис безо всякой поддержки в пустоте, и сердце ушло в пятки, прежде чем вернулось ощущение веса. Струи кислорода били из сопел, не давая лыже ухнуть по параболе вниз, туда, где под непрестанным ливнем быстрых частиц горели зеленым огнем скалы.

— Ну как? — поинтересовался я, переведя дух.

В шлемофоне послышалось неразборчивое икание.

— На сложных трассах, — нравоучительно заметил инструктор, — подобные маневры совершаются вручную, при естественном освещении. При достаточном старании и вы сможете совершить подобный подвиг.

— Вы правда думаете, — ядовито заметила Элис, — что сможете меня еще раз взгромоздить на это… приспособление?

Наши лыжи одна за другой вновь коснулись глянцевой каменной ленты.

Дальнейшее случилось очень быстро. Небо взорвалось огнем. Лиловые сполохи заплескались над горизонтом, высветив на миг иссеченные трассами горы. А потом накатило нечто, чему я по сю пору не могу подобрать описания — словно весь мир содрогнулся, словно чудовищная взрывная волна прокатилась по межпланетной пустоте во скоростью света, обрушившись на лунную поверхность невидимым, всесокрушающим цунами. И в то же время ни пылинки не шелохнулось у подножия окрестных скал.

Все это я осознал уже потом. Потому что первая же вспышка вывела из строя обзорные камеры моего шлема. Ослепший, оглушенный, я потерял равновесие. Какую-то долю секунды мне казалось, что я еще долго буду катиться кверх тормашками, после чего неумолимая инерция вынесла меня за край лыжни и впечатала в скалу. Боль была адская, я готов был поклясться, что услышал хруст ломающихся костей, и хуже того — послышался леденящий кровь шип утекающего воздуха.

Те две секунды, что потребовались спасателю, чтобы запечатать трещинку, показались мне отдельной селенологической эпохой, к завершению которой я окончательно уверился, что стану первым новичком, открывшим печальную статистику смертей на трассе. А потом мне пришлось ждать еще одну эпоху — покуда проворные автоматы не доволокут меня, замурованного в отверделую силиконовую пену, до финишного купола и не выцарапают там из испорченного скафандра. К счастью, предупредительная аварийная аптечка, реагируя на эндорфиновый пик, тут же накачала меня обезболивающим.

Когда я, точно бабочка из кокона, появился на свет божий из вспоротой белой скорлупы, Элис уже сидела рядом. Она отделалась легче — несколькими ушибами. Мне же пришлось ставить фиксаторы на сломанные бедро и предплечье: процедура неприятная, как и большинство медицинских процедур, унизительная, а кроме того, фиксаторы почему-то делаются веселеньких цветов — мне достались изумрудно-зеленый и карминно-красный, что в сочетании с форменными шортами придавало мне сходство с ожившим тестом на дальтонизм.

Первым моим вопросом, понятное дело, было:

— Что это было?

Вместо ответа Элис запустила с начала экстренную новостную рассылку.

По неизвестной причине вышли из строя три лифт-канала в альфанскую систему. Таким обтекаемым эвфемизмом журналисты — верней сказать, инфослужба колониальщиков — назвали мощнейший взрыв, уничтоживший пересадочную станцию Лагранж-5. Теперь связь с Геей и Антеей шла через два оставшихся лифта. Для выяснения причин на место катастрофы отправилась специальная комиссия Службы. «Полетят головы», подумал я, зачарованно глядя на результаты аварии. Масштаб повреждений с альфанской стороны канала оставался неясен (подозреваю, он просто оказался слишком велик, чтобы Служба могла в нем признаться), но часть пересадочной, где помещались ТФП-генераторы этих лифтов с нашей стороны, превратилась в застывший на лету взрыв расплавленного титана — сердце его еще светилось в момент съемки, через двенадцать минут после аварии. С чего все началось, эксперты покуда не установили, однако легко было догадаться, что разрыв одного канала породил пенроузовское смятие пространства, которое вывело из строя остальные.